|
Когда я был маленький, у меня тоже была бабушка, и она была православной христианкой. Мы жили в коммунальной квартире, в одной из четырех комнат части дома, принадлежавшего когда-то знаменитому русскому актеру Щепкину, на одноименной теперь улице, а раньше третьей Мещанской. Икон в нашей комнате я не помню, но по большим церковным, малозаметным в СССР, праздникам бабушка ходила в церковь, а меня с собой никогда не брала. На что я совершенно не обижался. Мне это даже в голову не приходило, так как было очевидно: "церковь для отсталых старушек".
Икона была у наших соседей с фамилией Бесфамильные. Образа подсвечивались постоянно горящей лампадой, но благоговения у меня это никакого не вызывало. Да и об этих соседях окружающие отзывались не очень лестно.
Родственники регулярно умирали, и многочисленная родня дружно участвовала в похоронных мероприятиях. Родители мои были людьми советской закалки и в Бога не верили, но к похоронным обрядам относились терпимо, как к неизбежному ритуалу. Мне же запах каждения, распев похоронных молитв, печальная обстановка храма с гробом, а то и с гробами, не давали надолго задерживаться на церковной службе, 10 - 15 минут и на улицу.
Все мои познания о верующих того времени и о церковных традициях не складывали у меня привлекательный образ христианства. Не смотря на то, что вся наша безбожная страна на Пасху каждый год ликовала, стуча крашеными яйцами: "Христос воскресе!" Настоящую радость вызывало твое оставшееся целым после встречного удара яйцо, и по-особому красивый кулич. Ну, а уж выпивка и закуска, как говорится, святое дело.
Когда я учился в 7-8 классе, отец как-то после очередных похорон принес из церкви в дом книжечку Нового Завета. Подарок батюшки. Сам отец эту книжку не читал, мама и подавно. Так и лежала книжка без дела. Как-то открыл ее. Ничего не понятно. Чуждые слова, выражения, понятия, построение фраз. Сразу видать церковная книга, служебная, только для специалистов. И, без особого сожаления, подарил книжку соседке, учительнице русского языка и литературы, которая, будучи членом КПСС, охотно и с благодарностью приняла дар. Следующая моя встреча с Новым Заветом произошла только в 1982 году, то есть через 18 лет. А сколько людей вообще никогда не встречались с этой книжкой, или посчитали, что она не для них?
Сколько раз я слышал, так называемый юмор, который обыгрывал слово "бабтисты". Это должно было звучать и смешно и пугающе. Что и достигалось в сером обществе поголовной религиозной неграмотности.
Как-то в командировке в Брянске, году в 1976-м, бывалый сотрудник мне рассказывал, что был очевидцем шествия баптистов, шедших к Десне на крещение. Колонна была очень большая, шла долго и молча, вселяя в зрителей далеко не благоговейный страх суровостью своего вида и неприступностью рядов. В тогдашних моих представлениях эти люди были вне закона, но, по-видимому, их суровость пугала и власти, и они не посмели помешать их "безумным" планам. Только в 1982 году я узнал, что мои знания были заблуждением. Так суровость этих людей была обусловлена строжайшим, вплоть до уголовной ответственности, запретом публичной проповеди и открытого привлечения в свои ряды граждан. И это при официальном разрешении собраний, богослужений и церковных обрядов, таких как крещение взрослых людей, по их сознательному выбору. Хотя это было неизвестно всем остальным гражданам. Более того, даже было бы непонятно, так как бытовало устойчивое мнение, основанное на фильме "Тучи над Борском" и сплетнях, что баптисты приносят в жертву людей, распиная их на кресте. Как потом оказалось, гнуснейшая ложь, и фильм и сплетни.
Позже, в 1999 году, мне довелось беседовать с одной дамой, представившейся женой офицера КГБ. Так она мне доверительным шепотом рассказывала о некоем знакомом, нарочно доведенным сектантами до самоубийства, так как тем нужны человеческие жертвы. Я был поражен ее мнением, так как кому как не ей было знать об изощренном преследовании людей в СССР за малейшее инакомыслие. А уж о каком-либо серьезном подполье нечего было и говорить. Серость и культурная дикость образованных людей в нашей стране потрясает.
Когда я узнал, что у моей избранницы родители, верующие баптисты, живущие к украинской деревне, меня это раззадорило. Вот тут то я покажу класс в доказательстве превосходства науки над неграмотным суеверием.
Первое, что меня поразило в этих людях при первом знакомстве, это то, что они даже пива, не то что портвешка, не поставили на стол со знакомством. Странные люди. Думал, что по неграмотности. Да нет, оказалось, что принцип у них такой, и сами не пьют и других не угощают. Для абсолютного большинства россиян, не знающих ни в чем меры, только такой подход и возможен. Сначала было непривычно, но впервые в жизни провел пять недель без капли алкоголя, без особых мучений. Через три года перестал употреблять спиртное, хотя еще некоторое время волновал запах пива, любимый со студенческих лет. Такое мое поведение несколько обескуражило сослуживцев в НИИ, но начиналась перестройка, появился лозунг "Трезвость - норма жизни", общество "Борьбы за трезвый образ жизни", и особенно с выпивкой не приставали.
Обойдя все комнаты дома родителей моей невесты, к своему удивлению я нигде не увидел икон с лампадами. Вместо них по стенам комнат были развешаны, как картины в рамах, выдержки из Библии. Из пяти относительно известной мне оказалась только: "Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь (2Фес.3:10)". Ну, не на них же они молятся, - подумал я? Как выяснилось потом, действительно не них.
Старички родители моей будущей супруги в первый же вечер нашего знакомства не стали прятаться от образованного будущего зятя, и зашли в мою комнату поговорить, как говорится, "по душам". Выяснить кто я, чем живу, чем дорожу, к чему стремлюсь, как отношусь к вере и верующим. Выяснилось, что происхождение мое незавидное, материальное благополучие сомнительное, ценности мои приземленные, моральные устои шаткие, цели в жизни или недостижимые или примитивные, идеалы неопределенные, о вере и верующих практически ничего не знаю. С таким вооружением выводить "из темноты" неграмотных заблудших в религиозный туман селян оказалось невозможным. Признав это, с чувством уязвленного самолюбия, но с пылкой любовью к своей невесте Оле я лег спать, думая, что завтра я подготовлюсь к разговору получше. Но это "завтра" стало откладываться со дня на день, пока не исчезло из планов совсем.
Следующее потрясение от баптистов для меня наступило в ближайшее воскресенье, когда в нашей хате собралось собрание местных верующих, в основном люди преклонного возраста. Никто меня за рукав не дергал, принуждая остаться на собрании, и я пошел на это время в сад у дома. Когда собрание запело, звук этого неразборчивого, но стройного пения, так меня взволновал, взбудоражил, что я удалился от дома подальше. Так бывало и в последующие воскресенья, когда собрание собиралось у нас. Заглянуть на собрание я пока не решался, ощущая свою там неуместность. Они то знали, зачем собираются, а мне-то что там делать? Становиться верующим я пока не собирался, так как был уверен, что Бога нет, только доказать это я пока не могу.
Верующих в деревне и ее окрестностях было немного, но они часто появлялись в доме тестя и тещи. Это позволяло слышать их беседы, больше житейские, но всегда с оглядкой на Бога. Я приглядывался к этим простым труженикам, и не мог не признать, что в них, даже при всех недостатках, была непривычная чистота нравов. Желанная и недоступная в том мире, в котором я жил. Эти люди часто свидетельствовали о Божьей помощи и защите, о Божьем влиянии на близких. Все это часто не укладывалось у меня в стечение обстоятельств, и я вынужден был внутренне признавать это как необъяснимое чудо.
Начиная и заканчивая трапезу, родители Оли всегда молились, благодаря Бога. При этом все должны были стоять. Непривычно, но понятно. Как-то один брат рассказывал как, работая в Средней Азии, в чайхане всегда молился за пищу, и старики мусульмане с большим почтением относились к его молитве.
Во время обеденного отдыха и вечерами всегда читалась и обсуждалась Библия. Любимым местом тещи в Библии были Притчи, как она говорила "причты". Без привычки и у меня и у Оли через пять минут чтения открывалась активная зевота, подавить которую можно было, только прекратив чтение, и мы чередовались. Тексты были непривычные, читали мы, несмотря на высшее образование, сбивчиво, и быстро уставали. Так что прочитывали за раз понемногу. Постепенно сформировались вкусы, определились наиболее любимые, волнующие места Писания. У меня это было описание сцены на Голгофе у Матфея. Без знания и понимания библейской истории Пророки были неинтересны. Любопытно было читать книгу Откровение, но понять ее, казалось, может только гигант мысли. Популярные по цитированию в художественной литературе книги Екклесиаста и Песнь Песней оказались не такими простыми для понимания, как хотелось бы, и известные цитаты терялись в этих книгах.
В завершение дня семья становилась на колени и поочереди молилась. Становясь на колени, каждый занимал свое излюбленное постоянное место в зале. Это продолжалось, порой, около часа. После своего крещения в этих молитвах участвовал и я, с трудом привыкая к стоянию на коленях. Считается, что Богу это надо, но надо, на самом деле, это нам, чтобы сломить гордыню, выработать и закрепить упорство в служении Богу, приучить себя выражать стройно мысли в стесненных обстоятельствах, выразить Богу готовность служить ему, как бы трудно это ни было. А, если не готов, то, что лукавить, можно и сидя, и даже лежа. Теща молилась и среди ночи, воздевая свои натруженные руки к небесам по часу и более.
До своего уверования я сознавал, что, признавая существование Бога, каждый вынужден принимать самые невероятные события, как возможные Всемогущему Богу. Тем не менее первые 2 года я, присматриваясь к жизни верующих людей, искал материального объяснения увиденному, услышанному и происходящему со мною самим. Чем больше я размышлял на эти темы, тем все чаще приходил к выводу о Божественном участии в жизни людей. Тем более я приближался к вере в Иисуса Христа, как Бога и моего личного Спасителя. Подобно тем людям, с которыми меня свел Бог. Эти люди мне уже не были страшны, чужды, странны и непонятны.
|
После собрания
В радостном общении